ИГРАЛЬНЫЕ КАРТЫ ДЛЯ ЮНОШЕСТВА, 
СОЧИНЕННЫЕ КОНСТАНТИНОМ ГРИБАНОВЫМ

Среди графических произведений, относящихся к XIX в., обращают на себя внимание три колоды игральных карт, автором рисунков которых был мало известный сегодня художник Константин Матвеевич Грибанов. Среди справочников, касающихся имен русских художников, лишь в сборнике материалов по истории Академии художеств П. Н. Петрова есть сведения о том, что с 1806 г. в классе исторической живописи обучался К. Грибанов. Судя по изредка получаемым им наградам второго достоинства (малые серебряные медали), особыми способностями он не отличался, однако был достаточно трудолюбивым и в 1816 г. вышел из Академии с дипломом свободного художника 14-го класса. Больше нигде это имя не зафиксировано. Тем интереснее рассмотрение не попадавших в поле зрения исследователей произведений этого мастера, оставившего замечательные образцы своих работ, которые справедливо можно отнести к мало изученной области прикладной графики [1].

Любое музейное собрание старых игральных карт, в том числе и эрмитажное, свидетельствуют о том, что издание авторской колоды во все времена было явлением чрезвычайно редким повсюду, где выпускалась подобная продукция. В России, позже других европейских стран обратившейся к изготовлению игральных карт, использовались образцы так называемых «французских», «немецких» или же «испанских» карт, рисунки которых прошли длительный путь развития и окончательно сложились в XVIII столетии. По этим трафаретам работали, начиная с 1760-х гг., первые русские частные фабрики, их же продолжала использовать основанная в 1817 г. в Петербурге при Александровской бумагопрядильной мануфактуре Карточная фабрика Императорского воспитательного дома, монополизировавшая все отечественное карточное производство. По этим же образцам фабрика работала вплоть до 1917 г. Эти образцы используются и сегодня. И все же в разное время в целях улучшения рисунков игральных карт, придания им стилистики большого искусства и национального колорита привлекались Г. Г. Мясоедов, А. И. Шарлемань, М. О. Микешин, Н. Н. Каразин, Е. М. Бём, А. Кравченко, И. Я. Билибин и, возможно, другие художники. В этом ряду замечательных мастеров эскизных рисунков для печатной графики первым проявил интерес к игральным картам как к особому виду графического искусства Константин Грибанов.

Нарисованная им в 1827 г. колода под названием «Географические карты России с изображением гербов, костюмов и назначением верст от двух столиц для пользы юношества» не представляла совершенно нового вида карточного производства. Карты, предназначенные для детских игр и вместе с тем образовательные и нравоучительные, были давно известны в Европе. Все они восходили к изданной в 1507 г. книге монахафранцисканца Томаса Мурнера «Логика запоминания – карточная логика» [2]. На картах, создававшихся по предложенной им занимательной системе познания необходимой информации, сочетались традиционные рисунки мастей и очков с изображениями знаменитых правителей европейских государств и княжеств, представителей разных гражданских сословий, гербов и национальных одежд. Некоторые колоды отражали новейшие географические и исторические сведения.

В России первым предложил изготовление таких карт ученый и путешественник А. П. Шелихов, получивший в 1799 г. цензурное разрешение на издание колоды карт «в пользу и забаву малолетним детям».

В прилагаемом к колоде описании ее автор сообщал, что для него «побудительною причиною было то, чтоб чрез забавное препровождение времени могли дети играючи оными затвердить как города и реки, так и краткое топографическое описание как города и реки, так и краткое топографическое описание Российского Государства» [3]. В соответствии с этой образовательной задачей, Шелихов основным символам игральных карт – мастям и очкам – отвел совсем незаметное место в общем рисунке, основное же внимание уделил изображению мужских и женских полуфигур, держащих в руках картуши с пространными текстами.

С начала XIX в. стремление использовать удобство мнемонистических схем усвоения знаний получило дальнейшее распространение [4]. В 1814 г. в Париже были изданы карты с рисунками и описанием народов мира и их обычаев. Там же стали появляться карты с рисунками гротеска и политической карикатуры. В России этому увлечению последовал И. И. Теребенев, награвировавший карточную азбуку, в которой каждая из 34 букв русского алфавита сопровождалась одной из широко известных его карикатур на Наполеона. С названием «Подарок детям в память 1812 года» азбука вышла из печати в 1815 г., уже после смерти самого художника [5]. Выразительный графический рисунок, острота сюжетов, меткий текст на недавние и вместе с тем уже исторические события, зафиксированные в азбуке Теребенева, обратили внимание возникшего в Петербурге в 1817 г. Общества учреждения училищ по методе взаимного обучения. Азбука вошла в число наглядных пособий, соответствующих развиваемым этим Обществом идеям ланкастерской системы обучения [6].

Поступавшие в продажу с 1829 г. «Географические карты» Грибанова носят тот же дидактический характер. Художественное оформление их выполнено по программе, заявленной автором в названии. Каждая затыльная сторона занята изображением географических карт, соответствующих административному делению России с обозначением губернских, основных уездных и заштатных городов, с обозначением соседствующих территорий и расстояний от главного губернского города до Санкт-Петербурга и Москвы. Лицевая сторона, разделенная по вертикали и горизонтали на ровные четыре части, занята рисунками собственно игральной карты «французского» типа, земельного или так называемого губернского герба, народного костюма этой области, а также списком основных ее населенных мест.

Все сюжеты изображений географических карт К. М. Грибанова свидетельствуют о том, что их исполнитель не только обладал бесспорно профессиональными художественными навыками, но и достаточно был сведущ в тех областях познаний, которые он представлял в своих рисунках. Какими источниками он мог пользоваться при их разработке? Ответ на этот вопрос, по всей видимости, связан с основным родом его занятий, о которых, к сожалению, удалось узнать совсем немногое.

Попав после окончания Академии художеств на службу в Министерство финансов, К. М. Грибанов стал свидетелем того, какая большая работа в эти годы велась по упорядочению важнейших сторон земского хозяйства как основной базы финансовых доходов государства. В связи с этой работой в 1821 г. под руководством инженер-полковника В. Т. Пядышева в Военно-топографическом депо Главного штаба был награвирован «Географический атлас Российской империи, царства Польского и Великого княжества Финляндского», отразивший новейшее административное деление государства. Этим атласом и воспользовался Грибанов [7]. Рисунки всех 60 листов атласа им были перерисованы на затыльные стороны игральных карт. Повторил Грибанов ту же раскраску пограничных линий, а также воспользовался статистическими исчислениями Пядышева.

Пытаясь разобраться с тем, какими рисунками гербов руководствовался художник при сочинении своих карт, пришлось обратиться к истории герботворчества. Это дало возможность установить, что за основу им были взяты рисунки из «Манифеста о полном гербе Всероссийской империи», составленные по указу императора Павла I от 1800 г., и «Реестр Высочайше утвержденных рисунков гербам Российской империи по 1825 год» [8], опубликованный в 1826 г. И хотя в «Реестре» было представлено лишь словесное описание земельных гербов, им стали пользоваться сразу же после его опубликования. Многие гербы, представленные Грибановым на «Географических картах для юношества», в точности соответствуют обновленным геральдическим проектам, которые художник мог видеть и нарисованными для оформления погребальной процессии императора Александра I, состоявшейся в Петербурге в 13 марта 1826 г.

Костюмные зарисовки, включенные в изобразительный ряд «Географических карт», как бы продолжили сложившуюся в XVIII – начале XIX в. в русском искусстве традицию типажно-этнографических зарисовок. На 20 картах этой колоды помещены рисунки, в точности повторяющие иллюстрации из книги И. Г. Георги «Описание всех в Российском государстве обитающих народов» [9]. Многие из этих источников Грибанов перерисовывал с поразительной точностью. Так он поступил при изображении народных костюмов жительниц Красноярска, Казани, Рязани, Калуги, Иркутска и т. д. Часто одни и те же костюмы, взятые из книг Георги, художник использовал для соседних губерний, как, например, Вологодской и Костромской, или близких, таких как Витебская и Могилевская, изменяя лишь некоторые детали костюма, допустимые в рамках иллюстрируемого региона, или же показывая его в другом ракурсе. При этом нередко допускалась иная раскраска костюмов, из-за чего не сразу узнавался изобразительный источник. Иногда К. М. Грибанов позволял себе и более отдаленные костюмные аналогии. Так, зафиксированный Георги костюм армянки оказался воспроизведенным на игральной карте, посвященной Екатеринославлю. Использовал Грибанов в своей работе и этнографический альбом Е. М. Карнеева, посвященный описанию народов, обитающих в Российской империи [10]. Но этот источник оказался более сложным для задачи художника. Ему приходилось выбирать нужный этнографический костюм не из однофигурных, как у Георги, зарисовок, а из групповых сцен. Так, из рисунка Карнеева «Русские крестьяне» сидящую со спины женщину он представил в рост и с лица на своих картах, посвященных Московской, Владимирской и Костромской губерниям.

Архивные документы раскрывают нелегкий путь, который пришлось пройти изобретателю уникальной колоды карт от идеи своего произведения до ее реализации. В первых числах февраля 1828 г. в Контору Императорского воспитательного дома на имя императрицы Марии Федоровны поступило письмо «жительствующего на Васильевском острове в 3-й линии в доме № 268 художника Грибанова», в котором он сообщал: «В прошедшем году изобрел я составление карт, держась методы Ланкастера, соединяя с забавой просвещение, я разделил их на губернии, означив уезды и, начертя границы каждой, присовокупил к тому гербы и народные костюмы каждой губернии, имея в виду благонамеренную цель ускорить ход просвещения нашего юношества в отеческой географии, геральдике и характеристики народной, но внезапная препона остановила полезное мое изобретение. Цензурный комитет не пропустил и под запрещением печатать возвратил мне назад» (РГИА. Ф. 758. Оп. 30. Д. 139. Л. 4). Запрещение на изготовление Грибановым 2000 колод карт и продажу их в его пользу было вызвано узаконенной еще при Екатерине II привилегией Императорского воспитательного дома. Однако поскольку императрица и Опекунский совет, ведавший делами карточной фабрики, сочли, что «изобретатель действительно имеет в виду способ легкого научения юношества в отеческой географии, геральдике и народных костюмов, но как в тех знаках выражены полные рисунки, так называемых карточных мастей, с помощью которых их весьма удобно употребить если не для коммерческих игр, то по крайней мере для раскладки пасьянсов, в каковом случае они могут удобно заменять обыкновенные карты, то и не следовало бы допускать их продажу в пользу частного лица, но из уважения к полезному изобретению и, имея в виду, что после отпечатания 2000 экземпляров Грибанов гравированные доски отдаст Карточной фабрике, решено: 1/ отпечатать 2000 экземпляров, но за все платит Грибанов – за бумагу и необходимые материалы; 2/ Снабдить каждую колоду обычным штемпелем (знаком воспитательного дома – пеликан, кормящий из своей груди детенышей. – Г. М.), иначе по неведению их особенности покупать не будут; 3/ Продажа карт должна производиться в течение шести месяцев и по истечении этого срока Императорский Воспитательный дом будет сам их делать и продавать как свою собственность» (РГИА. Ф. 758. Оп. 30. Д. 139. Л. 5, 6; Оп. 31. Д. 146. Л. 1). Для художника, состоявшего в это время на службе Министерства финансов и имеющего всего лишь чин губернского секретаря, эти условия действительно оказались затруднительными, и ему пришлось в апреле 1829 г. обратиться уже к новой покровительнице Воспитательного дома – императрице Александре Федоровне с просьбой, в которой он сообщал, что за его счет к этому моменту отпечатаны 1207 колод «Географических карт». Но дальше для окончания дела он просит о выдаче ему взаймы 3500 руб. Решение вопроса затянулось, и только год спустя, уже по велению самого Николая I, деньги были выданы из сумм Экспедиции карточного сбора (РГИА. Ф. 758. Оп. 31. Д. 146. Л. 26–28).

В отчетах, которые К. М. Грибанов постоянно подавал в Экспедицию карточного сбора, сообщая о том, на что расходуются деньги, содержатся интереснейшие сведения о мастерах, причастных к выделке карт, и о всех статьях расхода. Грибанов сам находил всех исполнителей. Заготовленные им рисунки гравировал очерком на шести медных досках мастер Военно-топографического депо Иван Федоров. На них умещались все 60 карт одной колоды. Здесь же производилась печать на поступающей с Карточной фабрики бумаге «лучшего сорта». Затем отпечатанные рисунки карт раскрашивались акварелью людьми, которых Грибанов находил где только мог. Среди иллюминовщиков (так значится в документах) были кантонисты-граверы В. Куприянов и Гудков, ученик-гравер Степан Борисов, Африкан Платонович Лангер – брат известного художника Валериана, братья А. и В. Редигеры, иллюминовщик Военно-топографического депо Василий Паули, Семен Грабов – воспитанник Гидрографического депо Морского штаба – и Тендюжников. К. М. Грибанов контролировал работу этого столь значительного коллектива исполнителей, добиваясь одинаково хорошего качества. Иногда ему приходилось и самому браться за кисть, как, например, в случае с забракованной колодой Тендюжникова. Раскрашенные акварелью листы доставляли на Карточную фабрику, и там их разрезали, наводили золотой обрез, клеймили штемпелем Воспитательного дома и раскладывали в заготовленные Иваном Ивановым футляры. Он же наклеивал на них этикетки. Этикетки и прилагаемое к колоде «Объяснение географических карт» печатались в типографии Н. И. Греча (РГИА. Ф. 758. Оп. 31. Д. 146. Л. 34, 35). Вся работа по изготовлению одной колоды карт обходилась в 4 руб. 15 коп., в продажу она поступала вначале по 10 руб., но скоро цена ее была снижена до 8 руб.

Реализация игральных географических карт велась через Главный карточный магазин, можно было их приобрести и у самого Грибанова на его квартире. Первые 300 колод поступили в продажу 23 августа 1829 г., в сентябре – еще 247. В следующем году по какой-то причине изготовление карт было задержано, а с 1831 по 1834 г. было исполнено 252 колоды. В общей сумме в продажу за семь лет ушло только 1207 колод, и на руках у художника осталось еще 408 не раскрашенных. В 1835 г. ему удалось довести их до «продажного состояния», расплатиться с долгом и получить «себе в выгоду» 395 колод на 3160 руб. (РГИА. Ф. 758. Оп. 31. Д. 146. Л. 11, 15–20, 87, 88).

Рассчитавшись с К. М. Грибановым, Экспедиция карточного сбора приняла решение «печатать оставшиеся у нее гравированные доски и продавать карты по цене, доступной для всякого покупателя». Однако после первых же проб печати на фабрике выяснилось, что «они столько издержались от употребления, что нужно будет их поправить, а может быть вновь нарезать» (РГИА. Ф. 758. Оп. 30. Д. 139. Л. 104; Оп. 31. Д. 146. Л. 101). При отказе от этой идеи учли и то обстоятельство, что растяну вшийся на семь лет (с 1829 по 1835 г.) сбыт карт шел с трудом, о чем свидетельствуют не раз помещаемые Экспедицией карточного сбора объявления об их распродаже в «Санкт-Петербургских ведомостях» [11].

И все же, как ни канительна была эта работа, К. М. Грибанов ею, видимо, был доволен, что и побудило его задумать новое издание. 1 июня 1838 г. он вновь обратился в Экспедицию карточного сбора Александровской мануфактуры с новым предложением: «Сочинив ныне Альбом в листках Гвардейских форм каждого полка по алфавитному порядку, могущий приготовить детей, которых родители посвящают военной службе, к изучению форм и познанию полков, я осмеливаюсь представить образцовый экземпляр того Альбома на благоусмотрение Опекунского совета Императорского Воспитательного дома».

Кроме того, он просил выдать ему 3000 руб. и «печатать на Александровской мануфактуре на принадлежащей оной бумаге за мой счет 1000 экземпляров сего Альбома по примеру изданных мною Географических карт». Но, так как это сочинение Грибанова совсем не содержало символики игральных карт и не имело с ними никакой связи, последовал и исходящий из собственных интересов Карточной фабрики ответ: «Предоставлено издать сей Альбом на своем иждивении» (РГИА. Ф. 758. Оп. 30. Д. 162. Л. 1).

19 декабря 1838 г. К. М. Грибанов обратился к Николаю I с той же просьбой – об издании «Альбома военных форм и всех принадлежностей каждого гвардейского полка в раскрашенных рисунках» (РГИА. Ф. 758. Оп. 30. Д. 162. Л. 3). Но на эту просьбу ответа не последовало. Где взялись деньги у художника на это издание неизвестно, однако в 1841 г. он реализовал свой проект и в литографии Ивана Селезнева напечатал колоду карт под названием «Альбом гвардейских форм».

В собрании Государственного Эрмитажа сохранился с особым изяществом исполненный экземпляр этого альбома, принадлежавший наследнику цесаревичу Александру Николаевичу [12].

Выполненный на отдельных плотных листах бумаги как колода карт он сохранился полностью, что очень важно для понимания замысла автора. «Альбом» состоит из 64 литографированных листов размерами 9,2 × 6,2 см: 63 карты составляют собственно колоду, а 64-я является титульной. Футляром для них служит изящная коробочка из дерева и кожи, оклеенная зеленым сафьяном с золотым тиснением и стилизованная под книжный переплет. Все карты двусторонние; 63 из них имеют золотой обрез и аккуратно раскрашены акварелью с использованием бронзовой и серебряной красок, а также лака. Титульная карта не раскрашена и содержит на обеих сторонах большой текст – аннотации к изображениям: «Альбом гвардейских форм, составленный К. Грибановым, заключающий в себе шестьдесят три отдельных листка, расположенные по алфавитному порядку, на которых изображены: 1-е) формы мундиров кавалерии и пехоты; 2-е) означение времени учреждения полка; 3-е) имена Генералов и современные сражения, в которых участвовала Гвардия и замечательные эпохи побед; 4-е) изображение Георгиевских знамен и труб и показание времени приобретения таковых каждым полком; 5-е) праздники полков; 6-е) цифры на обороте каждого листка, которыми можно выставлять число войска; 7-е) на некоторых листках, означенных маленькими цифрами: в числе шестнадцати изображены ноты и по сложению их вместе, составляют сладостный для Русского сердца гимн: БОЖЕ ЦАРЯ ХРАНИ.

Вообще же буквы и цифры представляют детям возможность составлять небольшие фразы и номерации; 8-е) Ноты на листках кавалерии и пехоты изображают военные сигналы употребляемые в полках. Цель изобретения сего есть та, чтобы ознакомить готовящихся к военной службе с предметами вышеизъясненными и к познанию сигнальных звуков, производимых по команде как в кавалерии так и в пехоте» [13].

Каждая карта колоды с двух сторон разделена на четыре секции и, как правило, посвящена какой-то одной гвардейской части. В левой верхней секции на лицевой стороне изображена литера, и тут же подписано название гвардейской части, начинающееся с этой буквы, например, на первой карте: «А – Артиллерии Л.-Г. Конной». На обороте левую верхнюю секцию занимает цифра, соответствующая или номеру дивизии (бригады), в которую входит данная часть, или номеру части в дивизии. В левой нижней секции схематично изображен мундир, присвоенный этой части: на лицевой стороне – офицерский, на оборотной – солдатский. Две правые секции каждой стороны являются «вольными»: на них может помещаться изображение знамени (штандарта), головного убора, чепрака, ранца, фурьерских значков, даты основания полка в венке. Они могут содержать также информацию, не имеющую отношения к данной гвардейской части, например ноты военного сигнала или изображение эпизода какой-либо исторической битвы [14]. Примечательно, что для альбома подобраны эпизоды битв только из кампаний 1812–1814 гг. или же из войн царствования Николая I.

Описанная выше композиция карты является в колоде доминирующей, но не обязательной. Есть карты, хоть и несущие литеру, но не посвященные какому-либо полку – по той причине, что с данной буквы не начинается название ни одной гвардейской части. Так, карта № 20 обозначена литерой «З» и изображает «знаки чинов»: на лицевой стороне представлены офицерские эполеты, на оборотной – шейные знаки. Карта № 33 (литера «О») содержит подробнейшую информацию об «орудиях и величине оных»: здесь даны рисунки принятых в то время в русской армии орудийных стволов и (на обороте) артиллерийских снарядов; сообщается даже, что «количество пороха полагается в заряд в 4/3 противу веса ядра».

Карты № 47, 48 и с № 50 по № 61, соответствующие буквам от «Х» до «Э», также не посвящены конкретным полкам. Они-то и составляют вместе ноты гимна «Боже, царя храни» [15].

Две последние карты колоды вспомогательные. На карте № 62 изображены «примеры составлять номерации» из других карт. Наконец, карта № 63 – это ноты нескольких военных сигналов.

Анализируя общую композицию альбома, видим, что для автора первостепенное значение имела информативность этих карт. Полезная для будущих офицеров информация здесь занимает всякое свободное место, причем информация эта носит весьма разнообразный характер: от имен генералов – героев 1812 года – до упомянутой выше инструкции по заряжанию пушки. Обращает на себя внимание точность передачи всех деталей обмундирования и снаряжения, что в целом нехарактерно для частных изданий тех лет, таких как альбом «Armee Russe» В. Адама. Можно сделать вывод, что К. Грибанов, пригласив к сотрудничеству крупнейшего российского художника в жанре военной графики Александра Зауервейда, тщательно подготовился к своей работе.

Вместе с тем и с художественной точки зрения эти карты незаурядны. Очень изящно выполнены батальные сценки и отдельные фигурки воинов, в мельчайших деталях выписаны рисунки офицерского шитья и полковых знамен – здесь чувствуется рука опытного мастера-рисовальщика.

В целом созданный по примеру колоды карт, знакомой по детским играм, «Альбом гвардейских форм» представляет собой уникальное произведение, соединившее в себе педагогические новации и художественное мастерство. Все изображения привлекают внимание поистине ювелирной точностью очеркового рисунка и красотой акварельной раскраски.

Четыре года спустя распродажа «Альбома гвардейских форм» закончилась, и Константин Грибанов задумал подготовить еще одно карточное издание. 16 ноября 1845 г. он обратился в Экспедицию карточного сбора с просьбой вернуть ему прежние гравированные доски «Географических карт для юношества», с тем чтобы их исправить «с пополнением некоторых сведений в новом виде» и пустить в печать и продажу на этот раз 1000 колод. Не получив, видимо, ответа на это свое предложение, художник в 1852 г. обратился уже прямо к Николаю I c просьбой поддержать издание нарисованного им нового исправленного и дополненного «Альбома географических карт», «дополнив оное, – как сказано в документах, – вновь образовавшимися губерниями».

В достоинствах нового проекта К. М. Грибанова Николай I мог убедиться на примере приложенных к просьбе рисунков двух карт. В результате последовало высочайшее разрешение на издание колоды, но с условием, что все издержки Карточной фабрики – за бумагу, резку листов, наведение золотого обреза и изготовление сорочек – Грибанов взял на себя, а также внес деньги вперед за весь тираж и сразу же уплатил бы 20 процентов от их продажной цены в пользу Императорского воспитательного дома. Окончив в 1853 г. отделку рисунков «с поверкой прежних и новых губерний», Грибанов все же добился получения от Экспедиции карточного сбора 1000 руб. в долг на выделку карт. Однако работа затянулась, и основной тираж карт поступил в продажу только в 1856 г. (РГИА. Ф. 758. Оп. 30. Д. 244. Л. 1, 17, 83; Оп. 31. Л. 105, 108, 109, 115).

Имея целью «соединить приятное с полезным и в невинной забаве наглядно ознакомить детей с статистическим и политическим описанием нашего дорогого Отечества», автор сопроводил, как и прежде, свое новое издание инструкцией с текстом, поясняющим смысл игры, и тремя карточками-руководствами. Входящие в него 80 карточек, не имеющих мастей и очков, почти сплошь с обеих сторон заполнены занимательной информацией: в изобразительную часть включены земельные гербы, пейзажные виды, архитектурные достопримечательности, показательные для губернии производственные или сельскохозяйственные занятия, этнографические костюмы.

При этом многие рисунки повторялись с первого издания «Географических карт для юношества» 1830-х гг. Значительно были увеличены и текстовые пояснения.​

В целом композиционное решение каждой карты было логически продуманным, соответствовало все той же ланкастерской системе начального обучения. Четко разработанный очерковый рисунок, легко и изящно раскрашенный акварелью, способствовал привлечению к ним внимания и интереса.

Насыщенной информативности всех трех колод, сочиненных Константином Грибановым, соответствовала яркая и понятная форма изображений. Отличаясь высоким мастерством и художественным вкусом, сегодня эти произведения, отошедшие к замечательным коллекционным редкостям, воспринимаются как уникальные памятники, имеющие одинаково важное значение для истории игральных карт в России и для истории оригинального искусства прикладной графики.