«ПРОПАВШАЯ ГРАМОТА» В РУССКОЙ ГРАФИКЕ
Российское карточное общество, 2015
Наверное, никакое другое классическое произведение не послужило основой для изображения карточной игры как повесть Н. В. Гоголя «Пропавшая грамота» из цикла «Вечера на хуторе близ Диканьки». Всем известная сцена как дед и ведьма играли в дурня – является любимейшей среди художников, готовивших иллюстрации к тому или иному изданию повести.
Иллюстрации к данному произведению уникальны. Каждый художник по-своему изображает данную сцену: от простого графического наброска до подробнейшей (во всех деталях) иллюстрации.
Следует отметить, что художники России и Украины не единожды обращались к Гоголевским сюжетам при создании игральных карт. Это и цикл игральных карт по рисункам П. М. Боклевского, таких как «Чичиков и Ко» и «Мертвые души», изданных Алексеем Орлеанским; и колода «200-летию великого писателя посвящается...» одесского издательства DELUXE. Также колода Владислва Ерко «Корчма. Тарас Бульба» посвящена бессмертному произведению Николая Васильевича. Да и «Пекельна хоругва» того же Ерко, не лишена гоголевских мотивов.
Иллюстрации к данному произведению уникальны. Каждый художник по-своему изображает данную сцену: от простого графического наброска до подробнейшей (во всех деталях) иллюстрации.
Следует отметить, что художники России и Украины не единожды обращались к Гоголевским сюжетам при создании игральных карт. Это и цикл игральных карт по рисункам П. М. Боклевского, таких как «Чичиков и Ко» и «Мертвые души», изданных Алексеем Орлеанским; и колода «200-летию великого писателя посвящается...» одесского издательства DELUXE. Также колода Владислва Ерко «Корчма. Тарас Бульба» посвящена бессмертному произведению Николая Васильевича. Да и «Пекельна хоругва» того же Ерко, не лишена гоголевских мотивов.
Кукрыниксы
Николай Домешенко
Ольга Муратова
Е. Попкова
Неизв. художник
В. Корольков
С. Воронов
А. Дугин
С. Якутович
Р. Штейн
— Ладно! — провизжала одна из ведьм, которую дед почел за старшую над всеми потому, что личина у ней была чуть ли не красивее всех. — Шапку отдадим тебе, только не прежде, пока сыграешь с нами три раза в дурня!
Что прикажешь делать? Козаку сесть с бабами в дурня! Дед отпираться, отпираться, наконец сел. Принесли карты, замасленные, какими только у нас поповны гадают про женихов.
— Слушай же! — залаяла ведьма в другой раз, — если хоть раз выиграешь — твоя шапка; когда же все три раза останешься дурнем, то не прогневайся — не только шапки, может, и света более не увидишь!
— Сдавай, сдавай, хрычовка! что будет, то будет.
Вот и карты розданы. Взял дед свои в руки — смотреть не хочется, такая дрянь: хоть бы на смех один козырь. Из масти десятка самая старшая, пар даже нет; а ведьма все подваливает пятериками.
Пришлось остаться дурнем! Только что дед успел остаться дурнем, как со всех сторон заржали, залаяли, захрюкали морды: «Дурень! Дурень! Дурень!»
— Чтоб вы перелопались, дьявольское племя! — закричал дед, затыкая пальцами себе уши.
«Ну, думает, ведьма подтасовала; теперь я сам буду сдавать». Сдал. Засветил козыря. Поглядел на карты: масть хоть куда, козыри есть. И сначала дело шло как нельзя лучше; только ведьма — пятерик с королями! У деда на руках одни козыри; не думая, не гадая долго, хвать королей по усам всех козырями.
— Ге-ге! да это не по-козацки! А чем ты кроешь, земляк?
— Как чем? козырями!
— Может быть, по-вашему, это и козыри, только, по-нашему, нет!
Глядь — в самом деле простая масть. Что за дьявольщина! Пришлось в другой раз быть дурнем, и чертанье пошло снова драть горло: «Дурень, дурень!» — так, что стол дрожал и карты прыгали по столу. Дед разгорячился; сдал в последний раз. Опять идет ладно. Ведьма опять пятерик; дед покрыл и набрал из колоды полную руку козырей.
— Козырь! — вскричал он, ударив по столу картою так, что ее свернуло коробом; та, не говоря ни слова, покрыла восьмеркою масти.
— А чем ты, старый дьявол, бьешь!
Ведьма подняла карту: под нею была простая шестерка.
— Вишь, бесовское обморачиванье! — сказал дед и с досады хватил кулаком что силы по столу.
К счастью еще, что у ведьмы была плохая масть; у деда, как нарочно, на ту пору пары. Стал набирать карты из колоды, только мочи нет: дрянь такая лезет, что дед и руки опустил. В колоде ни одной карты. Пошел уже так, не глядя, простою шестеркою; ведьма приняла. «Вот тебе на! это что? Э-э, верно, что-нибудь да не так!» Вот дед карты потихоньку под стол — и перекрестил: глядь — у него на руках туз, король, валет козырей; а он вместо шестерки спустил кралю.
— Ну, дурень же я был! Король козырей! Что! приняла? а? Кошачье отродье!.. А туза не хочешь? Туз! валет!..
Гром пошел по пеклу, на ведьму напали корчи, и откуда не возьмись шапка — бух деду прямехонько в лицо.
Что прикажешь делать? Козаку сесть с бабами в дурня! Дед отпираться, отпираться, наконец сел. Принесли карты, замасленные, какими только у нас поповны гадают про женихов.
— Слушай же! — залаяла ведьма в другой раз, — если хоть раз выиграешь — твоя шапка; когда же все три раза останешься дурнем, то не прогневайся — не только шапки, может, и света более не увидишь!
— Сдавай, сдавай, хрычовка! что будет, то будет.
Вот и карты розданы. Взял дед свои в руки — смотреть не хочется, такая дрянь: хоть бы на смех один козырь. Из масти десятка самая старшая, пар даже нет; а ведьма все подваливает пятериками.
Пришлось остаться дурнем! Только что дед успел остаться дурнем, как со всех сторон заржали, залаяли, захрюкали морды: «Дурень! Дурень! Дурень!»
— Чтоб вы перелопались, дьявольское племя! — закричал дед, затыкая пальцами себе уши.
«Ну, думает, ведьма подтасовала; теперь я сам буду сдавать». Сдал. Засветил козыря. Поглядел на карты: масть хоть куда, козыри есть. И сначала дело шло как нельзя лучше; только ведьма — пятерик с королями! У деда на руках одни козыри; не думая, не гадая долго, хвать королей по усам всех козырями.
— Ге-ге! да это не по-козацки! А чем ты кроешь, земляк?
— Как чем? козырями!
— Может быть, по-вашему, это и козыри, только, по-нашему, нет!
Глядь — в самом деле простая масть. Что за дьявольщина! Пришлось в другой раз быть дурнем, и чертанье пошло снова драть горло: «Дурень, дурень!» — так, что стол дрожал и карты прыгали по столу. Дед разгорячился; сдал в последний раз. Опять идет ладно. Ведьма опять пятерик; дед покрыл и набрал из колоды полную руку козырей.
— Козырь! — вскричал он, ударив по столу картою так, что ее свернуло коробом; та, не говоря ни слова, покрыла восьмеркою масти.
— А чем ты, старый дьявол, бьешь!
Ведьма подняла карту: под нею была простая шестерка.
— Вишь, бесовское обморачиванье! — сказал дед и с досады хватил кулаком что силы по столу.
К счастью еще, что у ведьмы была плохая масть; у деда, как нарочно, на ту пору пары. Стал набирать карты из колоды, только мочи нет: дрянь такая лезет, что дед и руки опустил. В колоде ни одной карты. Пошел уже так, не глядя, простою шестеркою; ведьма приняла. «Вот тебе на! это что? Э-э, верно, что-нибудь да не так!» Вот дед карты потихоньку под стол — и перекрестил: глядь — у него на руках туз, король, валет козырей; а он вместо шестерки спустил кралю.
— Ну, дурень же я был! Король козырей! Что! приняла? а? Кошачье отродье!.. А туза не хочешь? Туз! валет!..
Гром пошел по пеклу, на ведьму напали корчи, и откуда не возьмись шапка — бух деду прямехонько в лицо.
