Известно, что китайцы изобрели компас, порох, бумагу. Более того, игральные карты были тоже изобретены в Китае. В словаре Чинг-цзе- Тунга, ставшем известным Европе в 1678 году, говорится, что “карты изобретены в 1120 году (по христианскому летоисчислению), а в 1132 году были в Китае уже в повсеместном употреблении” [1. С. 41].

Из Китая по Великому шелковому пути карты распространились по всему Востоку. В эпоху крестовых походов (1097-1270 гг.) рыцари ввез­ли игральные карты в Европу. За сто лет “сарацинская игра”, завезен­ная с арабского Востока, распространилась широко и основательно. Упоминания о ней мы находим уже в хрониках второй половины XIII века. Летописцы конца следующего столетия говорят о ней как о при­вычном предмете. Игра наиб (от араб. naib - карты, картинки) стала любимым развлечением знати. Итальянский живописец Николо Кавеллуццо внес в 1379 году в хронику родного города следующее извес­тие: “Введена в Витербо игра в карты, происходящая из страны Сара­цин и называемая ими наиб” [1. С. 41].

Старинное название карт сохранилось в некоторых современных европейских языках: naibi или naipes - в итальянском; naypes - в испан­ском; naipe - в португальском. В других же странах, где сильного влия­ния арабской культуры не было, карты стали именовать на свой манер: во Франции - carte; в Германии - Karten, Spielkarten (хотя сначала назы­вали Briefe - письмо), в Дании - Spelkort, в Голландии - Speelkaarten, ан­гличане сдают на игорном столе cards, русские раскладывают карты.

Внешне карты до начала XVII века были “одноголовыми”, то есть фигуры изображались в полный рост. Как отмечал А.С. Андреев, рас­краска фигур производилась по трафарету, в раскраске употреблялось пять цветов (красный, желтый, серый, синий, черный) [2. С. 21].

С XVIII века появились зеркальные, “двухголовые” карты. По мне­нию В.И. Чернышева [3. С, 439—461 ], игральные карты пришли в Россию из соседней Чехии, которая долгое время находилась под влиянием германских государств, оттуда же были заимствованы некоторые на­звания мастей, очковых карт и фигур.

В полной колоде было 52 карты, игру составляли две колоды. Каж­дая карта имела изнаночную сторону - “изнанку, тыл, зад” [4] и лице­вую (лицо) - “лучшую, переднюю сторону предмета” [4], на которой изображались очки и фигуры. Изнаночная сторона карт, как отмечал В.И. Даль, называлась рубашкой или сорочкой. Лексемы рубашка и со­рочка он считал синонимами и употреблял в значении “пестрина изнан­ки” с пометой (на картах). Рубашка были покрыта крапом, т.е. опреде­ленным рисунком, и он распространялся на все карты колоды. Таким образом карты колоды были “одеты в одинаковые рубашки”.

Карты, лежащие рубашками вверх, назывались “темными картами”, т.е. закрытыми [4. Т. II]. А.С. Андреев изнаночную сторону карт называл спинкой в значении “задняя сторона у какой-либо вещи”. Он писал, что Деларю развил большую роскошь в крапе карточных спинок, украшая их рисунками цветов, плодов и золота [2. С. 21]. У В.И. Даля встречается выражение молотковые карты [4. Т. П.] - “игральные карты” первого разбора (т.е. впервые распечатанная колода для игры). Значения слова молотковый он не привел. Можно лишь догадываться, учитывая, что игральные карты первого разбора - это карты высокого качества и сор­та. Купить или продать их можно было с молотка, с публичного торга.

Попытаемся выяснить, сколько названий очковых карт и фигур можно отметить в русском языке XIX века, как располагались карты по старшинству, отличались ли названия очковых карт и фигур в народ­ном языке, то есть диалектах, рассмотрим употребление названий карт в художественных текстах ХVШ-ХIХ веков.

Каждая карта в колоде имеет определенное достоинство, обознача­емое фигурами или числом. Красный или черный значок на игральной карте, определяющий ее масть, а иногда, вместе с другими подобными, в зависимости от их числа и достоинства карты, называется очко. Слово очко многозначно: во втором значении оно употребляется в шулерской азартной игре - “выдвижное очко, которое делается между двойным листом карты, выдвигаясь и скрываясь по произволу” [4]. Шулеры, чтобы обмануть партнера, умели незаметно втирать очки, изменять се­мерку в шестерку или четверку в пятерку на ходу, во время игры, вклеивая очко или замазывая его особым белым порошком. В некоторых азартных карточных играх типа двадцать одно, макао, баккара, виктория, экарте слова очко, очки употреблялись в значении “стоимость кар­ты”. Такие игры назывались очковыми. Двойка имела два очка, тройка - три очка и т.д. до фигур, которые ценились в разных играх по-разному.

Все карты можно разделить на две большие группы: очковые карты - от двойки до десятки и фигуры - названия старших карт: валета, дамы, короля, туза.

Обратимся к названиям очковых карт. Все эти карты можно назвать одним словом фоска, т.е. “незначительная карта”, игральная не­козырная карта от двойки до десятки. Термин пришел в русский язык из французского fausse - “неверная, фальшивая” [5. Т. IV]. Слово фоска со­единяет французское fausse и русский суффикс -к-, вносящий фамильяр­ность в семантику слова, пренебрежительное отношение к незначитель­ным картам, возможно также влияние итальянского fosko “темный”: “Просто карта фоска” (Гоголь. Игроки); “Туренин сбрасывает какую-то фоску, мой товарищ не дает козырей” (Загоскин. Москва и москвичи).

В русские словари картежная лексика стала попадать только с кон­ца ХVШ века, и одним из первых лексикографических изданий, в котором достаточно последовательно зафиксирована основная картежная терми­нология, был трехъязычный Словарь И. Нордстета. В него попали все слова, обозначающие очковые карты, кроме восьмерки или осьмерки. Осьмерка впервые включена в число названий очковых карт только в “Словаре Академии Российской”, так как стала употребляться позже.

Примеры названий очковых карт в обильном количестве встреча­ются в классической литературе XIX века: 

двойка - “игральная карта, имеющая два очка” - “И дедов верный капитал коварной двойке не вверял” (Пушкин. Евгений Онегин); “Смотри, мол у двойки вот как расположен рисунок” (Гоголь. Игроки); “Вот видите эту тройку. Смотрите же: раз! - и вот двойка” (Булгарин. И.И. Выжигин); “Председатель казенной палаты был не в духе; к нему пришло двенадцать пик без туза и двойка червей; он сходил с двойки пик - туз оказался у партнера, который, однако, отвечать не мог” (Салтыков-Щедрин. Для детского возраста).

Тройка - “игральная карта, имеющая три очка”: “Как она стройна! Настоящая тройка червонная. Тройка цвела перед ним в образе пыш­ного грандифлора” (Пушкин. Пиковая дама); “Позвольте посмотреть, кажется, еще две тройки должны быть в колоде” (Гоголь. Игроки); “Чем я виноватее их, лежа у себя дома и не заражая головы тройками и валетами?” (Гончаров. Обломов).

Четверка - “игральная карта, имеющая четыре очка”: “В одной ру­ке держал я лимонаду стакан - в другой четверку пик” (Лермонтов. Ма­скарад); “Что там, что у тебя? И четверка взяла!” (Гоголь. Игроки); “Четверка была это так, но семерки не было”(Гоголь. Утро делового человека). В народном языке существует вариант в названии четверки. В Вологодской губернии XIX века эту очковую карту называли четвёра [6]. В народном языке при помощи суффикса -ёр- образованы чет- вёра, пятёра, шестёра, семёра, восьмёра.

Пятерка - “игральная карта, имеющая пять очков”: “Шахонской ки­дает пятерку; у него остаются валет, десятка, девятка и осьмерка - все четыре старшие козыря! Теперь слушайте. Разумеется, я иду в короля треф, Шахонской хлоп тузом - и пошел! Козырь, другой, третий, чет­вертый - да шестеро старших бубен!" (Загоскин. Москва и москвичи).

Шестерка - “игральная карта в шесть очков”: “А ежели бы направо шестерка, а налево король бубён, тогда совсем бы отыгрался” (Л. Тол­стой. Два гусара); “Я получал такие ответы даже от ее кузины Catherine, из которых ничего не сообразишь: все двойки да шестерки, ни одного короля” (Гончаров. Обрыв). Существует однокоренное образование со специальным значением шестерочка. В.И. Даль указывал, что шестер­ку в курских говорах называли шестака, в сибирских - шеститка. Считкой, штиткой, шестёрой называли шестерку в вологодских го­ворах. Эти варианты можно объяснить либо спецификой диалектного словообразования, либо фонетическими трансформациями, связанны­ми с особенностями произношения у жителей той или иной местности. Фалей, фалькой, по словам П.Дилакторского, называли пиковую или трефовую шестерку в карточной игре Трилистник. Интересной пред­ставляется история названия фалька. В малорусском и великорусском языках XIX века говорили хвалиться мастью. Отсюда малоросское хвалъка - условное название валета и великоросское фаля, фалька. Фаля в Кадниковском уезде было словом многозначным и имело еще два значения: “семерка козырей” и “дама в картах”. Русский суффикс -к- вносил фамильярность в семантику слова и выражал пренебрежитель­ное отношение к незначительным картам.

Семерка - “игральная карта с семью очками”: “На, немец, возьми, съешь семерку. Семерка убита” (Гоголь. Игроки); “Не загни я после па­роле на проклятой семереу утку, я бы мог сорвать весь банк” (Гоголь. Мертвые души). Игральные карты от двойки до семерки в Вологодской губернии назывались шепёра, шепёрки в значении “мелкий, незначи­тельный”: “Шепёра пришла, говорят, когда пришли все мелкие карты” [6]. В народном языке ряд семерка - семерочка дополняют словами се­меро, семитка.

Восьмерка - “игральная карта о восьми очках: “Коли бы восьмерку я не снял, я бы отыгрался” (Л. Толстой. Два гусара). В.И. Даль в Слова­ре указывал, что пиковая восьмерка, вообще карта, которая увеличи­вает собою счет прочих в карточной игре Горка или Три листа, назы­вается фаля или фалька, а два туза с двумя фалями идут за четыре туза. В Словаре П.Дилакторского встречаем: “У меня была восьмера крес­товая да бардой с восьмерой червонные” [6]. В образованной речи на­ряду с лексемой восьмерка употреблялось слово осьмерка. Именно осьмерка впервые фиксируется в книге “Забава в скуке, или Новый увесе­лительный способ гадать на картах”, изданной в 1790 году. Восьмерка стала употребляться позже и внесена в словари, издававшиеся уже в XIX веке. “У него остаются валет, десятка, девятка и осьмерка - все че­тыре старшие козыря!” (Загоскин. Москва и москвичи)

Девятка - “карта о девяти пятнах или о девяти очках”, возможно употребление “игральная карта в девять очков”: “Он стал метать. На­право легла девятка, налево - тройка” (Пушкин. Пиковая дама); “Да вон еще девятка на столе, идет и она, и 500 рублей мазу. Вот та прокля­тая девятка, на которой я все просадил!” (Гоголь. Мертвые души); Кла­ду девятку на чужого валета, а дама на руках... - Случается! - сказал любезно Аянов” (Гончаров. Обрыв). Во Владимирской губернии крес­тьянство и мещане пользовались колодой карт в 32 листа и называли очковые карты: девята, десята.

Десятка - “игральная карта, на которой изображено десять очков”. Возможно употребление: “карта с десятью очками”; “Ни одного коро­ля, ни дамы, ни туза, ни даже десятки нет” (Гончаров. Обрыв); “Шахонской бьет тузом и идет в десятку бубен” (Загоскин. Москва и москвичи); “Шахонской кидает пятерку; у него остаются валет, десятка, девятка и осьмерка - все четыре старшие козыря!" (Там же). Десятка является са­мой старшей из очковых карт.

В карточной терминологии XIX века широко представлена группа слов, обозначающая названия фигур, т.е. старших карт: холопа, хлапа (валета), крали (дамы), короля и туза. Конец XVIII века оставил нам несколько книг для изучения игры в карты. Из них мы можем узнать время появления группы слов, обозначающих названия фигур. Григо­рий Комов, автор “Описания картежных игр”, вышедшего в Санкт-Пе­тербурге в 1778 году, называл карты: туз, король, краля, холоп или хлап, изредка валет. Переводчик английской книги знаменитого Эд­монда Гойля об игре в вист, изданной в 1791 году, также дал термины: туз, король, краля, хлап. Книга “Забава в скуке, или Новый увесели­тельный способ гадать на картах” называла карты: валет, краля, ко­роль.

В Словаре И. Нордстета среди названий фигур представлены хо­лоп, краля, туз. У слова король карточное значение не указано. Сопо­ставление карточных терминологий XIX и XVIII веков дает нам возможность отличить старую чешскую основу в названии карт от бо­лее поздних наслоений из французского языка, которые в дальнейшем прижились в русском языке и дали названия дама и валет. “Новый словотолкователь” Н.Яновского, вышедший в 1803 году, являлся издани­ем, сочетавшим черты словаря иностранных слов, энциклопедического словаря и словаря-справочника. Именно этот словарь впервые фикси­рует новые названия фигурных карт: валет (вместо холоп, хлап), дама (вместо краля). Впервые термин король фиксируется в Словаре Акаде­мии Российской, но там не отмечены термины дама и валет. И только в Словаре 1847 года [7] как равноценные представлены старые обозна­чения краля, холоп, хлап и новые дама, валет, король.

В литературных произведениях конца XVIII века уже употребляют­ся карточные термины король, дама, валет. Так, А.П.Сумароков в ста­тье “Об истреблении чужих слов из русского языка” писал: “Какая нуж­да говорить в картах вместо козырь, король, краля, хлап - аут (козырь), роа (король), дама, валет?”. П. Батурин в комедии “Сговор” (1783 г.) пи­сал: “Я положил восьмерку козырную, а Промоталов покрыл, сударь, валетом; дама - та пиковая где же девалась?”. В.И.Даль в Словаре также указывал два варианта: старый и новый - фигура в картах “туз, король, краля (дама) и хлап (валет)”. В рязанских говорах фигуры (валет, дама, король) назывались мазанками [4]. Слово употреблялось только во мно­жественном числе. Производными прилагательными были мазанковый имазаночный. Автор Словаря не указывал значения этого слова, но, воз­можно, слова жир, мазка, мазанки были синонимами, и поэтому фигуры в говорах назывались мазанки, жир - богатые, жирные карты.

Самой младшей из фигур на игральных картах является холоп, хлап или валет. На этой карте обыкновенно изображали молодого средне­векового французского кавалера (дворянина). По происхождению это слово французское: valet - “слуга, лакей, валет, молодой человек вооб­ще, находящийся на службе у сеньора”. В русском языке слово валет известно со II половины XVIII века, но в литературе и говорах до сере­дины XIX века употреблялись как валет, так и хлап (холоп): “Чекалинский стал метать. Валет выпал направо, семерка налево” (Пушкин. Пиковая дама). Слово хлап заимствовано из чешского chlap - “валет”. На русской почве наряду со словом хлап прижилось слово холоп (про­цесс полногласия). В Словаре 1847 года указывается: валет - “играль­ная карта, хлап”, уменьшительная форма валетик [7. Кн. I. С. 98]. Но уже к концу XIX века слово хлап вышло из употребления в литератур­ной речи, уступив место названию валет, но продолжало употреблять­ся только в говорах. Слово валет имеет как единственное, так и мно­жественное число. Из названий фигур в вологодских говорах слово ва­лет имеет самое большое число вариантов употребления: хлап, холоп, холуй, барда - слово является усеченным вариантом мотивирующей ос­новы бардадым, дедко - в переносном значении валет.

Следующей по старшинству картой является краля или дама. В кар­точной колоде это третья по старшинству игральная карта, обычно с изображением женщины-аристократки эпохи Людовика XIII. Слово пришло в русский язык из французского, где dame < латин. domina - "госпожа, хозяйка, повелительница”, появилось в средние века как на­именование жены сеньора, феодала. К этому слову восходит итальян­ское donna - “женщина, госпожа”, также дама в карточной игре. В рус­ском языке слово дама, заимствованное из французского, со значением “дама в карточной игре” стало употребляться с конца XVIII века вместо чешского краля, которое пришло в русский язык значительно раньше и до начала XX века в этом значении употреблялось в великорусских говорах, а также в украинском и болгарском языках. “Словарь церков­нославянского и русского языка” 1847 года дает такое определение это­му термину: “Дама - одна из игральных карт, краля” [7. Кн. I. С. 307]. В другой словарной статье указывается, что краля в одном из значений - “игральная карта, на которой изображена женщина в короне, дама” [7. Кн. 1.С. 215].

Слово краля было заимствовано из чешского krala - “королева”. В.И.Даль указывал на следующее значение слова дама с пометой (в картах): “дама - краля, фря, карта, на которой изображена женщина” [4. Т. I]: “Азартно играл в карты, яростно ударяя по столу то кралею, то хлапом” (Лесков. Смех и горе); “Краля червонная ты, а твой Карл Пантелеич просто козырный король” (Некрасов. Карл Пантелеич); “И я в честь ее проиграл кучу денег на трефовой даме, которая сроду мне не рутировала” (Бестужев-Марлинский. Испытание); “При даме сам - четвёрт козырной - в вист ходил без опасенья. Валетов, дам красивых, но холодных пушил слегка” (Некрасов. Чиновник). В переносном значе­нии слово употреблялось с пометой шуточное, причем женщина срав­нивалась с названием игральной карты: “Собой-то краля, а умом-то фаля. Что за фря, что за червонная краля?” [4. Т. II]. Фря здесь употреблено в значении “важная особа”. В говорах слово краля продолжало упо­требляться с пометой (обл., устар.) и имело уменьшительную форму кралечка: “Бабушке-то досталась кралечка, а Марьюшке-то королек” (Сказки и предания Самарского края).

Второй по старшинству фигурой в картах является король. Эта иг­ральная карта, по значимости средняя между тузом и дамой, изобража­ла мужчину в короне. Обычно слово король объясняют как одно из ранних заимствований из германских языков, как переделку на славян­ской почве имени франкского короля Карла Великого. Слово имеет уменьшительную форму королёк [7. Кн. I. С. 206]. Существует и слово краль, не прижившееся на русской почве. Краль, как и краля, заимство­вано из чешского и обозначает “король в карточной игре”: “Ни хлап, ни краль, ни то, ни се” [4. Т. II].

В тверских и вологодских говорах эту игральную карту называют бардадым, бардадашка. Слово заимствовано из польского bernardin, древнепольского barnardin “монах, бернардинец” и употреблялось в ка­честве шутливого обозначения короля черной масти (пикового или трефового) в карточной игре [5. Т. I].

Толкование из бородач вполне приемлемо, но не объясняет слово­образования. В Никольском уезде бардадымом называли только тре­фового короля, а в Вологодском уезде - выбранного играющими одно­го из четырех королей разных мастей, которого не может крыть ника­кая карта: “У меня был бардадым винновый, да краля бубей” [6]. Слово бардадым многозначное, и на основе вторичной лексической номина­ции означает “шутливая брань”. В вологодских говорах встречается еще одно название короля - бардон. Здесь, вероятнее всего, представ­лен усеченный вариант мотивирующей основы бардадым.

Слова валет, король и дама часто употребляются в составе устой­чивых фразеологических сочетаний. Так, словосочетание червонный валет с пометой (устар.) означает “плут, пройдоха”: Червонный валет смотрит на своего собеседника, как на “фофана”. И вдруг мысль!» (Салтыков-Щедрин. Дети Москвы); “Прожились, изолгались, того и гляди очутятся в этих ... как их теперь называют? - В червонных вале­тах” (Боборыкин. Китай-город).

В.И.Даль записал устойчивые фразеологические сочетания с названи­ями старших карт: Хозяин у ворот, а гостей в доме нет - это выражение употребляют в игре вист, когда фигура на вскрытии или вскрыше. Оба эти существительные образованы от глагола вскрыть суффиксальным способом и имеют значение “открыть козыри в этой масти” [4. Т, I].

Сохранилось несколько устойчивых сочетаний, в которых цент­ральной фигурой является туз: Пятый туз в колоде? (кулак); Лома­ется, как туз перед двойкой; В двойках хорош, а в тузы не годится (в начальники); Туз к масти; Рад бы играть, да тузы нейдут; В тузы по­лез; Это туз, да еще и козырный (богач, вельможа, знатный, богатый человек) [4. Т. IV].

Следующие сочетания употребляются исключительно в речи кар­тежников и являются жаргонными; «Выходя с фигуры, он ударял по столу крепко рукою, приговаривая, если была дама: “Пошла, старая по­падья!” - если же король: “Пошел, тамбовский мужик!” А председатель приговаривал: “А я его по усам! А я его по усам!” (Гоголь. Мертвые ду­ши); “Краля по щеке, холоп за ухо уволок» (Фонвизин. Бригадир).

Самой старшей игральной картой является туз. Туз - слово много­значное, в карточной игре - старшая, главная игральная карта в каждой карточной масти с изображением посередине одного очка (формы и цвета одной масти). В русском языке название туз в карточной игре употреблялось с начала XVII века. Это слово заимствовано из немецко­го (daus при обычном as). Как полагают, первоначально и в русском языке туз был двухочковой картой. Впоследствии двухочковый туз (as) перестал отличаться от одноочкового, и двухочковый туз был ликви­дирован. Немецкое название карты попало в русский язык при чеш­ском или польском посредстве. В первом значении туз “игральная карта в одно очко”: «Сводня им гадает: “Три девятки, туз червей и ко­роль бубновый”» (Пушкин). Во втором значении - очко на такой кар­те: “Он, правда, в туз из пистолета в пяти саженях попадал” (Пушкин. Евгений Онегин). В третьем значении, переносном - “знатный, силь­ный человек”: “Не заявят тузы-старики, как смотреть на такое-то де­ло. До новостей лаком, я спросил у туза-старика” (Некрасов. Недав­нее время).

В карточных играх можно увидеть разные названия туза. В ломбер­ной и кадрильной игре крестовый туз назывался баста [7. Кн. I. С. 52]. Это существительное не склонялось. В.И.Даль указывал, что еще тре­фовый и жлудевый туз назывался баста с пометой междометие в зна­чении “стой, полно, будет, довольно, шабаш” [4. Т. I]. По Фасмеру, при игре в ломбер пиковый туз, лучшая карта называлась шпадиль, шпадилья (из итальянского spadiglia - “самый большой козырь”) [5. Т. IV].

Слово туз имело уменьшительную форму тузик [7. Кн. II. С. 504]: “(Швохнев): Четверка, тузик, оба по десяти” (Гоголь. Игроки). Слова валет и король употреблялись в единственном и множественном числе и склонялись по образцу одушевленных имен существительных, воз­можно, из-за того, что на этих картах нарисованы люди. Сложнее ре­шить вопрос с тузом. Картежники его одушевили очень давно, и в лите­ратурных текстах слово туз склоняется по образцу как одушевленных существительных, так и неодушевленных: “Тройка, семерка, туз скоро заслонили в воображении Германа образ мертвой старухи” (Пушкин. Пиковая дама); “Он, правда, в туз из пистолета в пяти саженях попадал” (Пушкин. Евгений Онегин); “И притузит он моего туза” (Лермонтов. Маскарад); “Пусть разом тысячу я на туза поставил. ... Он выиграл - я очень рад; но все никак туза благодарить не стану” (Лермонтов. Маска­рад); “Опять просолил туза!” - здесь употреблено в значении “передер­жал, не сдал вовремя” (Л. Толстой. Хаджи-Мурат). Слово туз употреб­лялось в устойчивом сочетании давать туза (кому) в значении “бить, колотить кулаками, ударить кого-либо кулаком”.

Уже несколько столетий участники карточной игры, садясь за лом­берный стол, называют очковые карты от двойки до десятки и фигуры туз, король, дама, валет своими именами. При этом они используют разнообразные картежные поговорки и шутки, которые обрастают си­нонимами и своей словесной мифологией. Можно добавить, что сло­варь картежной игры оказал влияние на русский литературный язык, и со “своеобразной, часто непонятной речью картежника должен знако­миться и ученый-исследователь русского языка и памятников его лите­ратуры, и любознательный читатель, желающий основательно позна­комиться с русской словесностью” [3. Т. 2. С. 440].